Парусные суда и их история.

История отечественного флота

Для прииску новых землиц

Кочи — так назывались суда поморов. Ходили они на них и на Грумант-землю, и в Мангазею. И еще дальше — к устьям великих сибирских рек. Эти же, что покачивались на волнах реки Колымы, отличались от кочей, плавающих на Грумант. Сработанные выходцами из Поморья, ушедшими осваивать Сибирь, суда предназначались для плавания по речным просторам. Но именно этим суденышкам предстояло совершить плавание — одно из самых выдающихся в истории морских походов россиян на северо-востоке Азии.

По-своему ценен был сибирский корабль. Незначительная осадка в полном грузу (немногим меньше сажени (Сажень — 213,36 см)) позволяла кочу проходить по мелководью, казаки смело плавали по незнакомым сибирским рекам, заглядывали далеко в их верховья. Можно было пользоваться и «заберегой» — полосой чистой воды вдоль берега, и даже «голоменью» — открытым морем, морем северным, со льдами и жестокими ветрами. При попутном ветре на море деревянному суденышку удавалось проплывать до 200-250 км в сутки, то есть за короткую северную навигацию можно было совершать весьма длительные походы по студеным водам.

Итак, перенесись мысленно, читатель, на 325 лет назад, в один из июньских дней 1648 года. Интересная картина откроется перед взором твоим у деревянною причала Колымского острога. На легкой волне мерно покачиваются шесть суденышек. На берег высыпало все население. В далекое плавание, в неизведанные края уходили служивые люди.

Степенно вышел на берег колымский ясачный сборщик Второй Гаврилов. Степенно, истово благословил промышленную ватагу во главе с бывшим поморским крестьянином Семейкой Ивановым Дежневым. 90 «охочих служивых людей» отправились на Анадырь, чтобы соболями, моржовым клыком пополнить государеву казну.

Обернувшись, ясачный сборщик встретился взглядом с Герасимом Анкудиновым — человеком своенравным, жестоким и жадным до наживы. Немало неприятностей учинил он нижнеколымскому приказчику, да и здесь своевольничал. Челобитные отписывал государю: пусти, мол, в Анадырь вместо Семейки Дежнева, я тебе прибыль добрую соберу: «А всего с тое новые реки Анадыря, с новых неясашных людей, возьме тебе, государю, ясаку семь сороков соболей». Пытался и самого Дежнева в челобитных оклеветать. Видать, и теперь не отказался от своего замысла. Слышал Второй Гаврилов от верных людей, что собирается Герасим Анкудинов на Анадырь самостоятельно. И коч вроде бы наготове стоит. Посмотрим, посмотрим...

А в это время ловко управляемые холщовыми парусами кочи Семена Дежнева уже заскользили по реке. Пока они скрываются за поворотом, расскажем читателю, что же представляли собой эти небольшие суденышки, уходившие в Ледовитый океан. Известный исследователь поморского судостроения М. И. Белов так описывает корабль отважных первопроходцев: «Делались кочи из «мелкослойного» сухого соснового леса, упругого и гибкого, стойкого при сжатии льдами. В длину судно достигало 18-19 м, в ширину 4-4,5 м, поднимало до 2 тысяч пудов груза. Для управления судном достаточно было 10-15 человек. Кроме экипажа, коч мог перевозить от 30 до 50 пассажиров. Для рыбной ловли, поездок на берег, стаскивания с мели на палубе коча имелось два карбаса или лодки-набойницы.

Ходили кочи под большим холщовым парусом, 13 м в высоту и 8-8,5 м в ширину. Парусом управляли при помощи веревок — дрогов (фалов), вожжей (шкотов), буглин и др. В носовой части при помощи ног (вантов) укреплялась высокая мачта — шегла, а на корме имелось рулевое управление, состоящее из сопца (руля) и двух веревок, идущих от концов дуги к большому колесу с «железными веретенами» — штурвалу.

В оснащение коча входило несколько железных якорей и якорные канаты — шеймы. На палубе в кормовой части помещалась «казенка» — каюта. Экипаж размещался под палубой, в отсеках — «заборницах». Отправляясь в поход на море, где «кручины великие» и «ветры страшные раздирные», казаки брали с собой по два или три паруса и несколько запасных веревок. При коче всегда имелся инструмент: долота, скобели, топоры, тесла, сверла, пилы и запасные части, особенно скобы и железные полуаршинные гвозди.

Крупным недостатком сибирского коча на море являлось отсутствие оснащения, позволявшего плавать при встречном ветре. При «противном» ветре мореходы отстаивались в бухтах или вытаскивали суда на берег, а то и на льды. В крайне ограниченных размерах могла быть использована сила бокового ветра. Легкий, послушный на волне, имеющий килевое устройство, коч был все же неустойчив во время бури. Требовалось много самообладания и отваги, чтобы вести судно среди разбушевавшейся стихии...

Но вернемся к ватаге Семена Дежнева. Кто же бросил вызов «Студеному морю», решив «большой водой» пробиться на Анадырь? Есть основания считать родиной Семена Дежнева древнее поморское поселение Пинегу. И вот почему. В одном из прошений царю мореходец упоминает об Иване Иванове — своем племяннике, который не числился «ни в тягле, ни в посаде», а скитался «меж двор». В переписной же книге Холмогорского уезда 1710 года отмечалось, что в деревне Осиновская Дежневы владели землей и двором, в частности земля и двор принадлежали Ивану Иванову Дежневу, ушедшему в «давние времена» на заработки. Следы Ивана Дежнева затем обнаруживаются в Пустоозере. Как и пятьдесят лет назад, когда Семен Дежнев подавал челобитную государю, племянник по-прежнему скитается. История умалчивает, почему пинежский крестьянин покинул родину и подался в Сибирь, поступил на государеву службу, стал казаком. Нам лишь известны более поздние годы жизни Семейки Дежнева.

Вместе с Семеном в путь на Анадырь отправились такие же выходцы из крестьян русскою Поморья. Опытные, сведущие в мореплавании среди льдов люди. Кирилл Стефанов, Петр Аникеев Щукин, Василий Алексеев, Ларион Логинов, Панфил Лаврентьев и другие отважно шли «для прииску новых землиц», и ничто не могло остановить их продвижения. Вместе с кочами Дежнева следовали и «разбойные люди» Герасима Анкудинова.

Три месяца путешественники плыли, не встречая льдов, а годом раньше Дежнев не смог дойти даже до мыса Шелагского, близ устья Колымы. Дул попутный ветер, и до самых «коряцких юрт» бежали кочи, «паруса не опущаючи». Только здесь настигла их первая буря.

Первая буря — первые потери. Гибнут два коча, экипажи которых с трудом добираются до берега, где их поджидают воинственные коряки. Местные жители, которых год спустя допросил другой полярный мореплаватель Михаил Стадухин, показали, что «наши де люди их побили, а достальные же люди жили де край моря, и про них мы не знаем, живы ли оне или нет». А они были живы и упрямо плыли на восток: четыре коча Семена Дежнева и судно Анкудинова.

Великое «море-океян» насылало на них встречные восточные и северо-восточные ветры. Мимо проплывали неприветливые, безжизненные берега. В черной, с сизыми отливами воде отражались суровые скалы, покрытые лишайниками кирпичного цвета и зеленым мхом. Ни одной крупной реки. Лишь мелководные и безлесные речушки. Никаких признаков жизни, ни одного встречного человека!

В первый день сентября справа по борту открылся каменный мыс, круто падающий в море с семисотметровой высоты. Могли ли предполагать мореплаватели, что спустя двести с лишним лет знаменитый исследователь полярных стран Нильс Адольф Эрин Норденшельд назовет этот мыс именем их предводителя — Семена Дежнева? Могли ли думать они, что именно им принадлежит честь открытия пролива, отделяющего Азию от Америки? Колумб открыл Америку, ватага же Семена Дежнева доказала своим путешествием, что Новый Свет является самостоятельным материком. А кочи тем временем входили в пролив, где сходились воды двух океанов — Ледовитого и Тихого.

Сурово встретила стихия двух океанов небольшие суда. У «Большого Каменного Носа, — вспоминал потом Дежнев, — разбило судно служивого человека Ерасима Анкудинова с товарищами». Но мужество не покидает людей. Семен Дежнев высаживается на Каменный Нос, чтобы описать его. «Тот Нос вышел в море гораздо далеко», — записывает первый исследователь Берингова пролива. Мореплавателям позднейших времен приходилось только дивиться тому, с какой тщательностью и как точно помор определил местоположение мыса, какие достоверные сведения дал о прилегающих заливах, реках и чукотских поселениях. Это лишний раз говорит о природной одаренности русского морехода, отмечает биограф С. Дежнева М. И. Белов, который, располагая лишь простейшими приборами и компасом (этот навигационный прибор был известен поморам под именем «матка»), смог точно определить самый восточный мыс Азии.

Великое открытие, значения которого полностью сами поморы не могли, конечно, оценить, было сделано. Кочи направились на юг. Четыре паруса, несмотря на штормы и бури, упрямо следовали на Анадырь. Стали приветливее берега, попадались удобные для стоянки бухты, по правому горизонту расстилались горы. На Чукотском мысу предводитель «промышленной ватаги» решил сделать остановку: нужен был отдых людям, да и море изрядно потрепало оставшиеся суда.

Путешественники занимались ремонтом кочей, посещали ближние острова, населенные эскимосами, готовились к продолжению плавания. Встречи с местными жителями помогли наметить план дальнейшего похода. В это время на поморскую экспедицию напало воинственное племя чукчей. Во время стычки получил ранение ближайший сподвижник Семена Дежнева Федот Алексеев. Кочам пришлось выходить в открытое море, не дождавшись, прекращения бури.

Не успел скрыться берег, как налетевший шквал разлучил поморские корабли. «И того Федота, — вспоминал Дежнев, — со мною, Семейкою, на море разнесло без вести». По рассказам камчадалов поздних времен можно предположить, что коч Алексеева достиг берегов Камчатского полуострова, где спустя некоторое время и нашли свой вечный покой и сам Федот, и Герасим Анкудинов, и их спутники.

Судно Дежнева же, судя по показаниям самих участников последних дней плавания, потеряло управление и на 102-й день путешествия было выброшено на берег в районе Олюторского полуострова. «И шли мы, — пишет Дежнев, — все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы... и попали на Анадыр реку близко морю, и рыбы добыть не смогли, лесу нет, и с голоду мы, бедные, врозь разбрелись». Половина отряда двинулась на поиски следов кочевий, но, проблуждав двадцать дней в незнакомом краю, повернула назад. Из них только Фома Пермяк, Сидор Емельянов и Иван Зырян, вконец обессиленные, возвратились назад, к Семену Дежневу.

Весной 1649 года юкагиры, кочевавшие по тундре, с изумлением увидели незнакомых людей, пробивавшихся на утлых суденышках вверх по Анадырю. 12 человек — все, кто остался от экспедиции Дежнева, — вместе со своим предводителем продолжали путь. В верхнем течении реки поморы построили острожек, обнесли его крепкой деревянной стеной, обложили валом, вырыв глубокий ров. Это было первое русское поселение в краю, богатом красной рыбой. И хотя главное ожидание не сбылось: тайги здесь не было, а значит, не было и пушного зверя, уже через год началось освоение русскими восточной оконечности Азии. Так завершился один из самых выдающихся морских походов поморских крестьян. Отважные мореходы написали новую страницу в истории обследования русскими побережья Северного Ледовитого океана.

Вдоль всей береговой линии «Студеного моря», преодолевая бури и льды, проплыли русские. Многие из имен сохранила история. В Оленек, на Алазею и Колыму ходил морем казак Иван Ребров. Его товарищ Тимофей Булдаков водил караваны судов от устья Лены на Колыму. От Лены до Алазеи совершил смелый переход приказчик Третьяк Алексеев, прекрасными мореходами считались на Лене и Колыме промышленники Ворыпаевы. Это благодаря им и сотням других мореплавателей-поморов мы обязаны открытием ставшего теперь привычным Северного морского пути.

Семен Дежнев жил во времена, когда Россия усиленно колонизировала Сибирь. Но это нельзя сравнить со вторжением испанских и португальских, английских и французских колонизаторов на заокеанские территории. Открытие и освоение Сибири вели не военачальники. Вот почему «почти бескровным завоеванием» называет присоединение Сибири к России А. И. Герцен. «Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков, — писал он, — перешли на свой страх океаны льда, и везде, где оседали усталые кучки в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана». Всего 60 лет разделяют поход дружины Ермака от похода Ивана Москвитина к берегам Охотского моря. Гигантская территория, протянувшаяся с запада на восток на 4 тыс. километров, привлекла к себе внимание ремесленников и купцов, посадских людей и ярыжек, «беглых холопов» своими неосвоенными пространствами, несметными богатствами недр, бесценной пушниной. Эти разные, но одинаково мужественные люди в таежных дебрях проложили первую борозду под хлеб, это они строили здесь рудники и шахты, прокладывали Северный морской путь...

""Моделист конструктор" 10-1973 Ю. ВЯТИЧ"